Lingvids

Однако, если чувство языка не развито, то всё сказанное выше о своеобразии «слова» как «жанра» изустного или письменного речевого творчества, — вздор, которому объективно нет места в жизни; либо того хуже — заведомый бред, которому ВП СССР придал наукообразный вид [75] для того, чтобы “научно” обоснованно возвести свои тексты в ранг канонической догмы, которая предназначена для того, чтобы поработить людей и изменить которую в чём-либо — “тягчайшее преступление”. * * *

Возражать искренним сторонникам такого рода мнений — безнадёжное дело, но ещё Ф.И.Тютчев в 1836 г. писал о таких людях:

Они не видят и не слышат

Живут в сём мире, как впотьмах,

Для них и солнца, знать не дышат,

И жизни нет в морских волнах.

Лучи к ним в душу не сходили,

Весна в груди их не цвела,

При них леса не говорили,

И ночь в звездах нема была!

И языками неземными,

Волнуя реки и леса,

В ночи не совещалась с ними

В беседе дружеской гроза!

Не их вина: пойми коль может,

Оргaна жизнь глухонемой!

Увы, души в нём не встревожит

И голос матери самoй!

И это — тоже пример «слова» как речевого жанра в обозначенном ранее смысле, но это частный случай «слова» — слово стихотворное, в котором внутренняя ритмика, мелодичность и обертоны «слова» открыто лежат на поверхности текста. В общем случае это может быть и не так, и для их выявления текст необходимо подвергнуть анализу средствами математической статистики, а его звучание — акустическому спектральному анализу.

Но люди и без обоснования наукой и мистикой способны возвести в ранг догмы или претендующими на такого рода власть, для того, чтобы предлагаемые им в русле Промысла заботы и ответственность переложить на других. То обстоятельство, что избавившись от забот и ответственности в русле Промысла, они обретут ярмо, а “жизнь” и смерть их станут подневольными и будут протекать в области попущения Божиего другим творить вседозволенность в отношении них, — об этом они не думают, возводя что-либо в ранг догм, нарушить которые — тягчайшее преступление перед хозяевами догм и другими невольниками тех же догм.

Однако, если текст или изустная речь несёт в себе внутреннюю ритмику, мелодию, обертоны, то это — объективная данность, которая также некоторым образом объективно выражается в Жизни, хотя и проходит мимо чувств, внимания и осознания многих. Поэтому в ранг «слова» невозможно возвести изустную речь или текст (в целом или какие-то их фрагменты), если в них нет внутренней структурной ритмики, мелодий и обертонов. Но если речь (текст) является объективно «словом», то при субъективной личностной культуре речи автора «слова» в нём достигается наивысшая из возможных определённость (однозначная или многозначная) смысла, который внутренняя структура слова защищает от искажений наилучшим возможным образом.

И явление «слова» как «жанра» изустной или письменной речи снова возвращает нас к «магии слова», но не на уровне рассмотрения имён (собственных, нарицательных, прилагательных и т.п.) и глаголов, а на высшем — интегральном по отношению к «словам-слогам» уровне.