Lingvids

невключенной, а как-то раздраженно дернул бородой. Урок внезапно перенесли. Внезапно перенесли урок. Безобразие…

– забормотал он. Я еще раз осведомился у него, могу ли я понаблюдать за учебным процессом, пообещав сидеть тихо, как мышка в мышеловке. Суггестопедическая борода опять дернулась, но уже в кивке, и мы пошли в класс.

Студентов было немного – человек шесть. Они расположились вокруг стола, во главе которого восседала наша мужикен

-борода. Урок шел как обычно – обыкновенно-серый, ничем не замечательный, но и не откровенно провальный урок. На меня никто не обращал ни малейшего внимания. В самом начале профессор буркнул, что я русский, и назвал мое имя – на этом все и закончилось. Минут через десять-пятнадцать мне стало скучновато слушать упражнения и ответы – по кругу – студентов, и я стал приглядываться к используемым материалам. У всех студентов были одинаковые аккуратно скрепленные вместе скоросшивателем компьютерные распечатки. Профессор заметил мой интерес и сказал, что это и есть тот самый учебник, автором которого он является и на который я изъявлял желание посмотреть.

Я попросил у своего соседа несколько листов, он любезно согласился, и я стал их рассматривать. Ничего особенного – обычная смесь скучных переводов, упражнений на деревянном американизированном русском языке – почти что иммигрантском эрзац-языкене

– и излюбленных американцами вопросов с приведенным внизу набором ответов, из которых надо выбрать один – правильный. Я вздохнул про себя и хотел было вернуть листы их собственнику, но что-то остановило меня. Я пригляделся и увидел, что в одном слове вместо буквы ч

была напечатана буква ц

– Цто купил Степан в супермаркете на Ленин-улице?

Заурядная опечатка. Я опять хотел отдать материалы своему соседу по столу, но тут заметил еще одно ц

вместо ч

– в другом слове – На поцте Степан покупает марки, открытки, канцелярский продукт, нужный в хозяйстве, и потом делает другой шоппинг

. Мои брови удивленно полезли вверх. Я стал перелистывать страницы снова. Так оно и есть! Во всех словах, которые должны были бы содержать ч

, совершенно бесцеремонно красовалась ц

! Поцти церез два цаса Степан делает отдых за цашецкой вкусного цая, цитает газету Правда

и смотрит весьма интересный шоу про Царли Цаплина . Я попросил у другого студента-соседа его материалы – точная копия! Нигде и никем не исправленные и не замеченные ц

вместо ч

! Я украдкой заглянул в материалы профессора – картина была абсолютно той же самой…

Несколько минут я напряженно размышлял, указать ли на обнаруженное и если да, то в какой форме это сделать. Я находился в весьма затруднительной ситуации. Под во­просом мог оказаться авторитет профессора – в учебном процессе вещь крайне нежелательная. А вдруг это? Нет, не может быть – на внезапную спецпроверку, организованную какой-нибудь Всеамериканской Чрезвычайной Грамматической Комиссией с целью тестирования вашего покорного слуги на предмет знания орфографии русского языка, о которой мне было подумалось, это явно было не похоже – слишком топорная работа, хотя кто их, этих американцев, знает? Оставить все как есть мне было почему-то за­труднитель­но – должно быть, мешала моя старомодная щепетильность. Что делать? Как быть? Извечные вопросы…

Ситуация, впрочем, разрешилась сама собой – профессор вдруг встал во весь рост, в очередной раз тряхнул своей суггестопедической

бородой и, объявив, что его ждут на важном совещании (я заметил, как в дверях мелькнул знакомый оренбургский платок профессорской зазнобы из-за самовара), бодрой трусцой покинул помещение. Все студенты тоже не менее резво встали и немедленно испарились, не выказав ни малейшего желания пообщаться с носителем языка, что я на их месте непременно бы сделал. М-да… Яблочки в этой цитадели знания

попадали недалеко от яблони. Я остался сидеть совершенно один в пустой аудитории, испытывая, не постыжусь в этом признаться, весьма значительное облегчение. Через несколько минут я встал и прямиком – не обращая более внимания на суггестопедическую

архитектуру – пошел к уже заждавшемуся меня моему старому верному Понтиаку

…

Больше я не появлялся в этом университете, и в ответ на удивленные вопросы матрешечного

Джона, намекающего на то, что через профессора можно было бы попытаться приискать себе теплое местечко в этом университете, уклончиво говорил, что мы с профессором не сошлись во взглядах на суггестопедическую субстантивацию несобственной прямой речи в эллиптических конструкциях со слабо выраженными предикативными отношениями в бифуркационной точке составного предложения. На что Джон чесал свой бритый солдатский затылок – бывший морской пехотинец все-таки – и говорил, что вашего брата интеллигента, млин, совсем, эта, не поймешь