Lingvids

Характерные национальные акценты образуются именно таким образом. Атрофированные в родном языке мышцы так и не переходят полностью на режим работы, необходимый для идеального выговора в этом иностранном языке. А поскольку в разных языках разные группы мышц подвержены атрофии, то и акценты, соответственно, образуются разные – характерные для этих языков.

В японском языке, например, нет ни звука р

, ни звука л

(есть некий звук, занимающий промежуточное положение между р

, л

и д

). Так что слова Сахалин

и сахарин

для японца звучат совершенно одинаково. Также и важнейшие для нас различия между звуками с

и ш

для японца не являются критически важными, а просто не очень значительные особенности региональных выговоров. Отсюда знаменитое японское холосо

в русском языке. Японец – его артикуляционный аппарат – просто не умеет выговорить русское р

без специальной тренировки. Нормальный японец даже и не подозревает о существовании русского р

.

Как и нормальный, непосвященный русский не подозревает о существовании межзубных согласных в английском языке. Согласных, не имеющих никаких аналогов в русском языке (и во множестве других языков, конечно)! Для американца, начинающего изучать русский язык, очень неприятным сюрпризом является наличие у нас пар так называемых твердых и мягких согласных. Помню, как один мой ученик из зеленых беретов

кричал в коридоре на перемене, находясь, очевидно, на грани нервного срыва: У них, у этих русских, есть крофф

и крофф

! Дело в том, что я незадолго до этого дал им – признаюсь, что немного жестоко! – новые слова, среди которых были кровь

и кров

.

Я мог бы, конечно, парировать эти истеричные выкрики, спокойно указав на то, что у американцев самым неприятным для нас образом есть Нью-Йорк и Ньюарк, – ошеломительное для неамериканцев открытие, происходящее обычно в самую последнюю секунду в незнакомом аэропорту при покупке билетов в одно из вышеозначенных мест, но, поглядев в налитые кровью глаза и судорожно сжимающиеся и разжимающиеся гигантского размера кулаки моего растроенного ученика, я воздержался от чрезмерно интеллектуальной дискуссии на эту тему…

Часто можно услышать, что, дескать, зачем мне хорошее произношение на иностранном языке. Ни к чему тратить на это мое драгоценное время на такие пустяки! Как-нибудь все само собой образуется-устаканится – лишь бы только меня понимали!

Мысль, несомненно, интересная и достойная внимания, но позвольте мне спросить, понимаете ли вы, мой любезный собеседник, героев следующего известного анекдота:

Учитель: – Гиви, что такой ос

?

Гиви: – Ос – это балшой пилесатый мух!

Учитель: – Нэт, Гиви, балшой пилесатый мух – это шмел. А ос – это то, вокруг что вэртится Зэмла!

Я полагаю, что в вышеприведенном искрометном диалоге вам всё было понятно, а поэтому наши герои могут смело радоваться, что они так здорово владеют русским языком, и что мы их понимаем. Ну, а мы с вами порадуемся за них. М-да…

В конце восьмидесятых мне довелось видеть телевизионную программу, в которой беседовали с американцами, время от времени слушающими пропагандистские передачи советского радио на английском языке, специально нацеленные на Северную Америку. Один американец сказал, улыбаясь, что невозможно серьезно воспринимать слова диктора, который о политике Советского Союза и решении мировых проблем вещает с выговором безграмотного негра из Алабамы, а при этом еще самым явным и нелепым образом гордится таким произношением…

Блестящая кадровая политика на советском радио, однако…

Чрезвычайно запоминающийся случай приводит декан факультета иностранных языков МГУ профессор Тер-Минасова в своей книге Война и мир языков и культур

. Представьте себе обыкновенное утро на Восточном фронте этой самой языковой войны. Вагон Московского метро. Давка. Интеллигентного вида дама с едва заметным акцентом обращается к впереди стоящему господину: Вы выходите!

. Господин тут же просыпается, вспыхивает как просушенный и готовый к обмену мнениями порох и короткими, но весьма громкими и хлестко бьющими очередями излагает свои соображения – нелестные, мягко говоря, соображения – по поводу дамы, ее манер и ее умения подбирать свой гардероб, попутно добавляя остроумные – как ему кажется – замечания о цвете ее лица, форме носа и, увы, ее фигуре. Также не избегает нелицеприятной критики и ее парикмахер.

Дама сбивчиво пытается отстреливаться, пардон, оправдываться, как-то извиниться, но процесс, как говорится, пошел, двигается по жестко заданному психологическому – и всем нам хорошо известному – алгоритму подобных процессов, имеющих место быть в общественном транспорте, и его так просто не остановить. Дама высаживается на следующей остановке, помятая как морально, так и физически. А ведь эта дама – неплохо знающая русский язык иностранка – всего лишь самым безобидным и вежливым образом хотела спросить порохового господина: Вы выходите?