Lingvids

«Чи та, чи не та?

» Возвращались пешими из далеких краев два казака к своим очагам и семьям. А дорога к своему стану — не ближний путь. Заплутались казаки. И никто им помочь не может — нет у того хуторка имени. Шли они, шли и однажды к вечеру взобрались на пригорок. Оглядели все округ и узрели вдалеке тусклые огоньки вроде бы своих хатенок, и местность, никак, знакомая.

— Чи та, чи не та? — молвил один казак.

— Кажись, та, — облегченно выдохнул второй. И угадал. С тех пор к деревеньке и пристало название Чита

.

«Вор стекла!

» Петр i, поспешая к месту будущей Полтавской битвы, уронил в реку свою подзорную трубу. Искали ее, да тщетно: канула она в воду безвозвратно.

— Вор скла! — произнес в сердцах русский царь (то есть «вор стекла»). С той поры безымянная река, невольно похитившая окуляр самодержца, была окрещена Ворскла

.

«Кюре поджарили!

» Остров в Карибском море испытал на своем веку предостаточно. Его «новая история» началась нападением на него в 1499 году испанцев под водительством конкистадора Алонсо де Охеды. Кто только не грабил туземцев потом! Голландцы, французы, англичане, наведывались сюда работорговцы и пираты. В русских аристократических кругах об этом острове знали большей частью по ароматному ликеру кюрасо

. А когда вдруг задались вопросом — ну а почему так называется та далекая островная земля, то вычитали в европейских журналах, что первый европейский миссионер, прибывший на остров с целью обратить туземцев в христианскую веру, не был правильно понят тамошними жителями. Эти кровожадные людоеды, вместо того чтобы всеми помыслами обратиться к богу, предпочли просто-напросто поджарить святого отца на костре. На поиски пропавшего соотечественника прибыли испанские солдаты. На вопрос, куда подевался священник, кровожадные карибы (или араваки) бесстыдно, хором рявкнули: «Кюра сао!» («Кюре поджарили!») Восклицание каннибалов стало именем острова.

«Я хрома!

» — воскликнула жена князя Юрия Долгорукого, повредив ногу при переправе через речку. Так, Яхрома

, была наречена коварная речка, а затем название перешло и на основанный на ее берегу подмосковный городок.

Опуская вопрос о достоверности «биографий» подобных топонимов, поведаю вам еще о тех, в основу которых легла непреходящая и неиссякаемая тема любви. И конечно, ненависти. И конечно, коварства.

«Кума, вина!

» В волжской слободке вдова-красавица держала постоялый двор. Приветливая, умеющая ублажить заезжих гостей, она была прозвана кумушкой, кумой. «Кума, вина!» — слышалось со всех сторон. Эти слова и образовали название слободки, позднее искаженного в Кунавино

.

Влюбился в хозяюшку нижегородский князь-воевода несказанно. До того, что жену свою бросил. Порешил тут сын их примерно наказать змею подколодную, отомстить за обиду, матери учиненную. Ан не тут-то было. Речами сладкими, улыбкой зовущей приворожила она и княжича. Но постояла за себя княгиня. Смертельным зельем опоила она разлучницу. Обезумевший воевода лишил жизни отравительницу, а затем и сына — ее заступника. За преступлением последовало наказание — царь казнил злодея-воеводу.

Не стало больше слышно криков: «Кума, вина!», но память о ней хранит Кунавино. Ныне Канавино

— один из районов города Горького.

«Ах, Туба!

» — горестно воскликнула мать, когда увидела, как воды безымянной реки сомкнулись над телом ее ненаглядной дочери Тубы. Повод? Кажется, не разделил ее чувства добрый молодец. Теперь вам понятно, почему река — Ахтуба

?

Ветла Луги

. Еще одна трагедия. Жила-была девушка Луга. Никто в тех краях не мог сравниться с ней — красы неописуемой, характер ангельский — словом, лебедь белая и так далее. Сон, покой потерял из-за нее властный мурза. Преследовать ее стал, грозить. Но, гордая, она отвергла ухаживания ненавистного притеснителя. «Лучше смерть!» — подумалось Луге, и, не откладывая дела в долгий ящик, бросилась она в речной омут под ветлой. «Ах, вот оно что! — догадались вы. — Значит, река Ветлуга

, вернее, ее название образовалось от слова «ветла» и имени «Луга»?» Так, по крайней мере, передает легенда. И она ничуть не уступает объяснениям происхождения гидронимов двух волжских притоков. Плывет как-то Стенька Разин с дружиной и персидской княжной на быстроходных стругах по матушке по Волге. Там, где впадает в великую реку нынешняя Решма

, персиянка восклицает: «Режь мя!» (меня). Чувствует, что поостыл к ней любимый. Но он ноль внимания. Идут челны дальше, и у другого притока — нынешняя Кинешма

— княжна заголосила: «Кинешь мя!» Иссякло, видимо, терпение Разина, и он, как поется в песне, бросает персиянку «в набежавшую волну».

Помните «Золотого теленка» Ильфа и Петрова, пассажиров поезда, отправляющегося в Азию, на смычку рельсов Восточной магистрали? Братья-корреспонденты Лев Рубашкин и Ян Скамейкин, вопреки договору, состряпали «Легенду озера Иссык-Куль», бытовавшую до этого в различных вариантах. Вот что готовились они передать по телеграфу: