Lingvids

Значение мотива «дом барыни», таким образом, можно представить как «анти-дом» для носителей универсальной нравственности. Тем не менее для барыни и ее окружения этот дом является как раз космосом, противоположным хаосу вне дома. Инверсия архетипического значения в дискурсах положительных персонажей и сохранение этого значения в дискурсах отрицательных персонажей указывают на нарушение изначальной гармонии в мире, где дом для носителей универсальных законов бытия становится враждебным началом.

Инверсируется архетипическое значение дома и в дискурсе Герасима, каморка-космос которого «нарушена» волей барыни. Герой навсегда покидает каморку. Его представления о мире потерпели крах из-за внешнего вмешательства. Злой мир разрушил архетипически положительный для Герасима топос его каморки.

Таким образом, архетипическое значение дома в различных дискурсах повести «Муму», во-первых, «распределяет» персонажей по отношению к универсальной нравственности и, во-вторых, актуализирует оппозицию города и деревни как оппозицию отрицательного и положительного начал. Это дает интересный материал для реконструкции мироощушения автора, его концепции бытия.

Как и в «Муму», архетипическое значение мотива дома инверсируется под влиянием социальных причин в дискурсах Акулины («Деревня»), Макара и Вареньки («Бедные люди»). Инверсируется архетипическое значение и в мотивах времен года. В дискурсе Герасима («Муму») это происходит под влиянием социальных обстоятельств (Герасим именно летом топит Муму и именно летом покидает ненавистную Москву и возвращается в деревню). (Обратим внимание, что в том же произведении мотив лета Инверсируется и в дискурсе барыни: «Барыня свою спальню и кабинет приказывала протапливать даже летом» (Тургенев, с.262), но в этом случае инверсия (стирание оппозиции лето / зима) является прежде всего характеристикой персонажа, в сознании которого трансформировались общечеловеческие представления, зафиксированные мифом.)

Архетипические значения времен года инверсируются под влиянием социальных факторов и для Макара Девушкина («Бедные люди») — мотивы весны, лета и осени; Вареньки из того же романа — мотив осени и Акулины («Деревня») — мотивы весны, лета и осени. Причем инверсия является показателем отступления от универсальных норм не в характере персонажей, а во внешнем по отношению к ним мире.

Инверсию архетипического значения мотива вдовства встречаем у Тургенева и Толстого. Так, в «Муму» вдова-барыня полагает себя обиженной и несчастной, прося помощи у других: приняв капли, она «тотчас же слезливым голосом стала опять жаловаться на собаку, на Гаврилу, на свою участь, на то, что ее, бедную, старую женщину, все бросили, что никто о ней не сожалеет, что все хотят ее смерти» (Тургенев, с.265); «она иногда любила прикинуться загнанной и сиротливой страдалицей; нечего и говорить, что всем людям в доме становилось тогда очень неловко» (Тургенев, с. 265–266). Здесь архетипическое значение мотива вдовы как существа, нуждающегося в помощи, существа, которое каждый может легко обидеть, казалось бы, сохраняется в полной мере. Но важно то, что актуализация архетипического значения есть для героини лишь игра. Барыня, бесконечно повторяя, что она вдова, на деле калечит людские судьбы.

Сема верности вдовы умершему мужу обыгрывается и в «Хаджи-Мурате» в словах Аксиньи — вдовы убитого на войне солдата Авдеева, которая, на словах скорбя по убитому мужу, думает о том, что приказчик, у которого она жила, теперь возьмет ее замуж.

Следовательно, внешнее сохранение архетипического значения может служить знаком его внутреннего разрушения вплоть до инверсии. Барыня («Муму») и Аксинья («Хаджи-Мурат») лишь играют роль вдовы, на деле трансформируя общепринятые ценности. Архетипическое значение может инверсироваться в точке зрения не только конкретного персонажа, но и групп персонажей. Так, в «Деревне», «Муму» и «Бедных людях» архетипическое значение мотива сиротства инверсируется в точке зрения «общества». Эта инверсия является показателем разрушения универсальных общечеловеческих законов существования.